Рассказы немцев о войне, Воспоминания ветеранов Великой Отечественной Войны
Среди них можно найти также штатских. В деревнях меняли одежду на продукты. На вокзале стоит большое количество товарных вагонов и много новых танков.
На этой неделе я написал разные вещи, и можно было бы еще много писать.
Об общем воодушевлении, о долге в настоящий момент и т. Для тебя это не хорошо. В среду была здесь и Магдалина в прошлое воскресенье здесь были мои родители. Гестапо сделало обыск и забрало мои письма и другие вещи.
Комментарии излишни. В воскресенье я получу отпуск и узнаю об этом еще. От меня они пошли к Дилеру и забрали там много вещей. Вправе ли они, ведь мы живем в Германии; Дилер был забран в…, а оттуда отправлен в Дортмунд, где он находится в предварительном заключении.
До воскресенья они еще сидели. Иоган тоже там. Считаю, что там сидит человек Здесь в вагоне тесно. Попадем ли мы на Южный фронт, теперь, пожалуй, сомнительно. Относительно Гестапо я был у нашего капитана; он обещал мне полную поддержку. Я составил письмо, но тут еще некоторые мелочи, посмотрим. Где-то мы будем на Рождество. Письмо в Гестапо написал. Капитан, вероятно, подпишет ходатайство. Чего еще желать. Я изложил все по-деловому.
Успех сомнителен. Мы в Инстербурге. Пруссия почти вся позади. Не брился я с понедельника. Товарищеских отношений все еще не встречал. Надеюсь, что на фронте в этом отношении лучше; иначе это было бы для меня большим разочарованием.
Литва, Латвия — позади. Мы в Эстонии. В Шауляй у нас была длительная остановка. Я был в городе. Ничего интересного. Рига была уже лучше. К сожалению, мы не могли попасть в город.
У нас в вагоне настроение ужасное! Вчера подрались двое; сегодня опять двое. Товарищеские отношения здесь — иллюзия, утопия. Литва — ровная страна, широко простирается перед нашим взором. Бедная эта страна. Повсюду деревянные хижины домами их нельзя назвать , крытые соломой.
Внутри маленькие и тесные. Латвия не такая ровная. Одна часть гористая, покрытая лесом. Дома даже в деревнях здесь лучше, выглядят уютнее.
В Эстонии тоже много леса и холмов. Население здесь очень симпатичное. Языка совершенно не понять. Здесь тоже всего мало. Водки нет. Продовольственные карточки. В Риге, говорят, расстреляли 10 евреев немецких евреев. За грабеж расстреляли трех человек, я это поддерживаю, как бы это ни было сурово.
Это ошибка: во вторник мы еще не были в Эстонии В России. Эстонию проехали очень быстро. Россия — ровная бесконечная страна. Получили патроны. Псков, говорят, третий по красоте город России. Я читаю Шекспира: «Венецианский купец» и «Гамлет». Шекспир мне нравится. Мы все еще под Псковом.
Дело в том, что русские сильно повредили железнодорожное хозяйство и здесь мало паровозов. Я дал нескольким русским хлеба. Как благодарны были эти бедные люди. С ними обращаются хуже, чем со скотом. Из русских осталось приблизительно Это позор. Что сказали бы Двингоф, Этиггофер, если бы они узнали это? Затем я «посетил» одного крестьянина.
Когда я дал ему папиросу, он был счастлив. Я посмотрел кухню. Меня угостили огурцами и хлебом. Я оставил им пачку папирос. Из языка не понятно ни слова, кроме: «Сталин», «коммунист», «большевик». Кольцо вокруг Петербурга несколько дней тому назад прорвано русскими.
Русские прорвались на 40 км. Против танков… ничего не могли сделать. Русские здесь чрезвычайно сильны. Замкнуто ли кольцо со стороны озера, это сомнительно. Наших войск там слишком мало. Когда падет Ленинград? Когда придет ей конец? Сегодня воскресенье. Это ни в чем не заметно. В Гатчине балтийской нас выгрузили. Население осаждало наши вагоны, просили хлеба и т. Это хорошо, когда можешь доставить радость ребенку, женщине или мужчине. Но их слишком много. Мы находимся в 6 км. В одной комнате с 4 широкими кроватями нас 16 человек; на каждую кровать — 3 человека, а остальные четыре..?
О последних днях в вагоне не хочу ничего писать. От солдатской дружбы — ни следа. В одном лагере для пленных, говорят, в течение одной ночи умерло больше пленных. Наша квартира хороша. Хозяйка финка очень любезна, но бедна. Мы даем ей довольно много.
Ведь лучше давать, чем брать. На дворце еще и сейчас стоит крест. Рождество прошло. На самом деле это были очень, очень грустные дни, настоящего рождественского настроения не могло быть.
Говорят, что 1 дивизия, так как она участвовала в очень тяжелых боях, будет отправлена на юг Франции. Мы поэтому попадем, вероятно, в 12 дивизию. Я надеюсь на это. Другие хотели бы тоже попасть на юг Франции. Сегодня мы видели семь вагонов с солдатами, которые прибыли из кольца под Ленинградом.
Эти солдаты выглядели ужасно. Таких картин в кинохронике не видно. Сегодня или завтра нас отправляют, и притом в 1 дивизию… Что-то там будет с Дилером, Иоганном и другими…. Наступил Новый год. Окончится ли война в году? Когда мы прошли км, подъехали два автобуса и один грузовик, которые сразу же доставили 60 чел.
Среди этих ти были также я, Вунтен и Цуйцинга. В дивизии нас сразу же распределили по полкам; мы трое попали в 1 полк. В тот же вечер нас направили в 3 батальон, где мы провели ночь в холодном, как лед, блиндаже.
Это было новогодним подарком. Затем нас распределили по ротам. Вунтен и я попали в 10 роту. Мы сдали на кухню свои продукты и «потопали» к роте, которая в течение пяти дней была на отдыхе и как раз 1. И вот мы находимся в блиндаже. В остальное время лежим или едим. Жизнь, недостойная человека. Мы находимся здесь между Ленинградом и Шлиссельбургом, у Невы, там, где она делает резкий изгиб.
Переправа все еще в русских руках. Мы находимся влево от нее. Блиндаж сносный по сравнению с другими. Здесь спокойно.
Изредка стреляют минометы. Вчера вечером был убит один человек. Сегодня во втором взводе убит один. Наша жизнь находится в руках Бога. Рота насчитывает чел. От дивизии осталось в живых только Кольцо вокруг Ленинграда не сомкнуто пропаганда. Питание очень хорошее. Выглядишь как свинья. Это не слишком сильно сказано.
Умываться нельзя. И вот, в таком виде кушать. Я пишу так не для того, чтобы жаловаться. Это просто должно быть зафиксировано. Вчера мы принесли убитого — «Мы не несем клада, мы несем мертвеца». Остальные не обращают на это внимания. Это оттого, что видишь слишком много мертвых. Иоганн и Дилер, что это может быть? Часто приходишь в бешенство, когда думаешь об этой подлости. Если затем подумаешь, что находишься здесь на фронте, то возникают вопросы, на которые хотелось бы получить ответ.
В этом — единственное решение. Вчера прибывало еще пополнение из 4 маршевой роты. Ходят разговоры, что нас в ближайшие дни сменят!?! Они поют эту песню на мелодию «Тетка Гедвига, тетка Гедвига, машина не шьет»… Комментарии излишни. В нашем отделении имеется один солдат. Он католик. Ему 35 лет. Крестьянин 6 коров, одна лошадь. Он из Альтенбурга; от Буршайда 2,5 часа ходьбы. Может быть, его можно будет как-то использовать для группы, или..? Вчера шел разговор, что мы отсюда уходим.
Обоз будто бы уже погрузили. Все верят в это.
Я тоже считаю, что это правда. Я называю это большим свинством. Я понимаю тех, которые с самого начала здесь. Но мы, которые только что прибыли, и уже обратно; это прямо скандал. Но мы ничего не можем в этом изменить. Куда отправляют, никто не знает. В Кенигсберг? Мы на отдыхе. Если это можно назвать отдыхом. Во всяком случае, лучше, чем на передовой. Насчет смены: за Мгой, где находится обоз, строится новая позиция.
Мы снова на десять дней на передовой. На этот раз на правой позиции южной. Мы должны выставлять несколько больше постов. Блиндаж маленький, холодный. Разговоры действительно были попусту. Наверное, это продлится долго. Посылки Красного Креста были заметной добавкой к текущему лагерному рациону.
В Беларии в недельном немецком пайке было г маргарина, столько же меда или джема, 60 г сыра, буханка хлеба в г, полтора кг картофеля, г сахара, 50 г кровяной колбасы или бекона, г мясного фарша, говядины или свинины на 2 недели. На кухне ежедневно давали овсяную кашу из расчета г сухой овсянки на человека в неделю. В лагере под Берлином рацион уменьшился. Но до конца войны оставалось недолго….
На западе «рейха» нацисты строили лагеря для содержания военнопленных, а на востоке — для их уничтожения.
Вспоминает Вернер Морк, года рождения, из Кронаха. Ужасной зимой —42 гг. Мне позвонил офицер-снабженец и поручил принять на станции пару вагонов картофеля для полка.
Но, подойдя к вагонам, я почувствовал запах, переходивший в невыносимую вонь. Картофель по дороге замерз и теперь источал ужасное зловоние. Я отказался принять вагоны и позвонил снабженцу. Тот обещал немедленно что-то сделать и дать мне знать, пока я на станции… Ждал довольно долго, пока не появились несколько телег.
На них приехали русские пленные из лагеря, который был на учебном полигоне. Капрал, годившийся мне в отцы, сообщил, что командир приказал ему привезти картошку со станции в лагерь. Русские, которые были с ним, должны были перегрузить ее из вагонов на телеги. В ответ на мое замечание, что картофель совсем несъедобен, капрал сказал, что я ничего не понимаю и что эти парни, русские, сожрут что угодно.
Случившееся потом я до сих пор вспоминаю с ужасом. Двери вагона едва приоткрылись, как русские набросились на гнилой картофель, обеими руками хватали это дерьмо, не обращая внимания на исходящий от него адский запах. Немецкие охранники сдерживали их силой, били прикладами, пинали ногами, но не для того, чтобы отвратить их от этой мерзости, а чтобы остановить «расхищение».
В этом они видели свою работу. Все эти немецкие солдаты были из подразделений тыловой охраны, то есть уже пожилые люди, отцы семейств, поставленные охранять военнопленных в лагерях….
Это были обычные солдаты вермахта, не расисты, не отъявленные нацисты, не члены зондеркоманд. И их командирами были обычные сержанты и офицеры, которых тоже как «старослужащих» определили в батальоны тыловой охраны.
Эти немецкие солдаты считали, что хорошо и правильно обращались с пленными. Они не ощущали в этом бесчеловечности.
Ведь, в конце концов, эти русские были всего лишь «унтерменшами» представителями низшей расы, недочеловеками и иного не заслуживали…. То, что я тогда увидел в лагере российских военнопленных, было еще более ужасным, чем на станции.
Начальником лагеря был немецкий сержант, который потерял руку в России, якобы побывал несколько дней в русском плену, где с ним, по слухам, жестоко обращались… Теперь он по-своему мстил русским, которые оказались в его руках. Он ходил с пистолетом в постоянно растегнутой кобуре, чтобы его немедленно использовать…. Когда русские вечером после тяжелой работы длинной колонной возвращались в лагерь, случалось, что некоторые от слабости не могли дойти, падали от истощения.
Сержант безжалостно расстреливал из своего пистолета этих уже ни на что не способных «недочеловеков»… Другие пленные сбрасывали труп в яму, предварительно срывая с него то, что можно было еще носить как одежду…. Вернувшись в казарму, я рассказал друзьям о том, что испытал, и добавил: «Горе нам, что будет с нами, если мы проиграем войну? Ужасно подумать, что получим в ответ.
Дай Бог, чтобы этого никогда не случилось». Но понял, что мои товарищи думают по-другому. Прежде всего, они сказали, что я вообще не должен был предаваться деструктивной слабости и что опасно говорить такое вслух.
Кроме того, они были убеждены, что русские иного не заслуживают. Человеческое отношение к ним не подходит. Русские на самом деле просто «недочеловеки», а некоторые вообще животные. Жалость к ним совершенно неуместна.
Более того, сомнительно, что русские пощадят немецких солдат, если захватят в плен. Скорее всего, убьют всех и, конечно же, у них не будет лагерей для пленных немцев. Взрослея, цивилизованное человечество придумало Гаагскую и Женевскую конвенции… Но и они не устояли перед нацизмом с его разделяющей народы пропагандой, перед коммунизмом с его пренебрежением человеческой жизнью, а часто и перед жестокой реальностью войны, инстинктами злобы и мести.
Историки Найал Фергюсон и Кейт Лоу вывели процент умерших военнопленных Второй мировой войны в лагерях разных государств. Заложники войны Почему сегодня мы выпускаем этот трагический номер?
