Образ иешуа в романе мастер и маргарита, Образ и характеристика Иешуа в романе Мастер и Маргарита сочинение
Каким-то чудом Иешуа снимает головную боль Понтия Пилата : « За пределами романа остаются все евангельские чудеса и воскресение. Но он не жалуется на свое одиночество, а спокойно говорит что «один перед всем миром».
Первая — это спор, существовала ли однажды такая личность, как Иисус Христос, а вовлечены в него были только М. Берлиоз и И. В 3 Главе во время разглагольствования Берлиоза перед. Это по общему мнению коренной вопрос христианства, но он, бесспорно, отличен от первого.
Более того, они признавали, что Бог-отец после того как был вынужден принести в жертву Иисуса, восшедшего на Голгофу, воскресил его из мертвых см. Если Бог не существовал, то, естественно, не могло быть воскресения и не было вознесения Богочеловека на небо. И не без веского основания.
Воланд как таковой зависим от Бога, настолько, насколько зависит человеческая жизнь, и Воланду эта истина ведома Воланд не богохульствует, не опускается до насмешки над божественным, в чем не отказывает себе его гетевский прототип.
Если тот дуализм правит воландовским страхом за возможное рискованное признание либо в вере, либо в безверии, этот уровень и определяет подтекст в повествовании Главы 2. С другой стороны, отклонение Воланда от евангельского канона не есть очевидность жития Иисуса. Если Глава 2 отражает только булгаковскую веру в Иисуса из Назарета, эта позиция, без сомнения, отважна на фоне х гг. Да и как не осечься редактору, коль, благодаря осведомленности в очевидно конфиденциальной беседе двух русских писателей, Воланд обнаружил свою собственную сверхъестественную натуру.
Воланд несомненно подразумевает, что его версия Иисусова испытания есть уступка отказу Берлиоза признавать правдоподобие евангельских повествований. В Главе 1 романа мы находим другое объяснение для отклонения Воланда от евангельского свидетельства испытания Иисуса и еще раз сделанной Воландом уступки советскому редактору. Затем редактор предлагает незнакомцу согласиться, что какое- либо доказательство существования Бога противно разуму.
Нет, Воланд не осуждает кантовскую теорию за ошибочность. В своем герое автор видит не только религиозного проповедника и реформатора - образ Иешуа воплощает в себе свободную духовную деятельность. Обладая развитой интуицией, тонким и сильным интеллектом, Иешуа способен угадывать будущее, причем, не просто грозу, которая «начнется позже, к вечеру», но и судьбу своего учения, уже сейчас неверно излагаемого Левием.
Иешуа - внутренне свободен. Даже понимая, что ему реально угрожает смертная казнь, он считает нужным сказать римскому наместнику: «Твоя жизнь скудна, игемон».
Соколов полагает, что идея «заражения добром, являющаяся лейтмотивом проповеди Иешуа, привнесена Булгаковым из ренановского «Антихриста». Иешуа мечтает о будущем царстве «истины и справедливости» и оставляет его открытым абсолютно для всех. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть».
Га-Ноцри проповедует любовь и терпимость. Он никому не отдает предпочтение, для него одинаково интересны и Пилат, и Иуда, и Крысобой.
Все они - «добрые люди», только - «покалеченные» теми или иными обстоятельствами. В беседе с Пилатом он лаконично излагает суть своего учения: « Слова Иешуа перекликаются с кантовскими высказываниями о сути христианства. Определенной или как чистая вера в добро, как религия доброго образ жизни. Обязывающей к внутреннему совершенствованию.
Священник в ней просто наставник, а церковь - место собраний для поучений. Кант рассматривает добро как свойство, изначально присущее человеческой природе, как впрочем. Для того чтобы человек состоялся как личность. Способное воспринимать уважение к моральному закону, он должен развить в себе доброе начало и подавить злое. И все здесь зависит от самого человека. Даже понимал.
Что от его слов зависит решение его судьбы. Ради собственной же идеи добра не произносит слово неправды. Если бы он хоть немного покривил душой, то «исчез бы весь смысл его учения, ибо добро - это правда! А «правду говорить легко и приятно».
В чем же главная сила Иешуа? Прежде всего в открытости. Он всегда находится в состоянии духовного порыва «навстречу». Иешуа - человек, всегда открытый миру. Уход в себя, замкнутость - вот, что открывает дорогу злу. Уходя в себя, человек так или иначе вступает в контакт с дьяволом. Бабинский отмечает необъективную способность Иешуа поставить себя на место другого.
Чтобы понять его состояние. Основой гуманизма этого человека является талант тончайшего самосознания и на этой основе - понимание других людей, с которыми сводит его судьба. Но разве увлечение к миру «навстречу» ему не есть одновременно «движение» истинно? В этом - ключ эпизоду с вопросом: «Что такое истина? Булгаков и здесь верен себе: ответ Иешуа связан с глубинным смыслом романа - призывом прозреть правду сквозь намеки к «низа», и «середины»; открыть глаза, начатьвидеть.
Истина для Иешуа - это то, что на самом деле. Это снятие покров с явлений и вещей, освобождение ума и чувство и от любого сковывающего этикета, от догм; это преодоление условностей и помех. Уидущих от всяких «директив», « «середин» и тем более - толчков «снизу». Истина Иешуа не повторяет «традицию», «регламент» и «ритуал». Она становится живой и всякий раз новой способностью к диалогу с жизнью. Но здесь и заключено самое трудное, ибо для полноты такого общения с миром необходимо бесстрашие.
Бесстрашие души, мысли, чувства». Деталь, характерная для Евангелия от Булгакова, - сочетание чудотворной силы и чувства усталости и потерянности у главного героя, и высшая сила, пославшая Иешуа на его миссию, а затем покинувшая его и ставшая причиной его гибели; и описание гибели героя как вселенской катастрофы - конца света: «настала полутьма, и молнии бороздили черное небо. Из него вдруг брызнуло огнем, и крик кентуриона : «Снимай цепь! Тьма закрыла Евангелие.
Ливень хлынул внезапно Вода обрушилась так страшно, что когда солдаты бежали снизу, им вдогонку уже летели бушующие потоки». Несмотря на то, что сюжет кажется завершенным - Иешуа казнен, автор стремится утвердить, что победа зла над добром не может стать результатом общественно-нравственного противоборства, этого, по Булгакову, не приемлет сама человеческая природа, не должен позволить весь ход цивилизации.
Возникает впечатление. Что Иешуа так и не нашел. Он был живым все время и живым ушел.
Кажется, самого слова «умер» нет в эпизодах Голгофы. Он остался живым. На нем было белье, туфли на босу ногу, на плечи наброшен бурый халат.
Он надел эту шапочку и показался Ивану и в профиль и в фас, чтобы доказать, что он — мастер. Подобно Иешуа, Мастер пришел в мир со своей истиной: это истина о тех событиях, что произошли в древности. Булгаков как бы экспериментирует: что произошло бы, если бы в наши дни в мир вновь пришел Богочеловек? Какой была бы его земная судьба? Художественное исследование нравственного состояния современного человечества не позволяет М. Булгакову быть оптимистически настроенным: судьба Иешуа осталась бы прежней.
Подтверждение тому — судьба романа Мастера о Богочеловеке. Мастер, как и в свое время Иешуа, также оказался в конфликтной, драматичной ситуации: власть и господствующая идеология активно противостоят его истине — роману. И Мастер также проходит свой трагический путь в романе.
